После Архиерейского Собора-2017. Оценка итогов.

http://www.blagogon.ru/digest/808/
После Архиерейского Собора-2017.
Размышления простого клирика
 

Размышляя над итогами завершившегося 2 декабря сего года Архиерейского Собора Русской Православной Церкви, хочется выделить следующие соображения:


Первое. Собор прошел без участия 39 архиереев, 25 из которых составляют украинский епископат (это почти половина епископата УПЦ МП). Украинские власти не пустили в Россию митрополита Одесского Агафангела, известного своей поддержкой «русского мира» и критикой экуменизма. Возможно, постаралась неонацистская СБУ, но в любом случае на Соборе не прозвучал голос еще одного архиерея-традиционалиста, имеющего свою «несоглашательскую» позицию. Это повод для определенных размышлений о полноте соборности и ее качестве.


Второе. Собор не принял новый Катехизис, фактически даже не обсуждал его, и это, безусловно, победа святителя Филарета Московского (чья память 2 декабря пришлась на закрытие Собора) и православного консерватизма. Никогда за постсоветскую историю нашей Церкви не наблюдалось такого единодушного отвержения народом Божьим абсолютно лукавых и совершенно греховных посягательств модернистов на внутреннюю жизнь Церкви, которые предпринимались за последние два года по двум направлениям – богослужение (попытка «отмены» Типикона и создание некоего «приходского устава») и богословское «творчество». Последнее обнаружило свою полную несостоятельность в провалившемся проекте нового Катехизиса. По моему мнению, те критические отзывы, которые поступали в адрес Синодальной библейско-богословской комиссии (СББК) с разбором (если не сказать – с разгромом) этого Катехизиса, – вот они-то и являются настоящим современным русским богословием. Тем богословием, которое давно уже не хочет идти по путям парижско-крествудского и кочетковско-меневского соблазна, а пытается встать на традиционные святоотеческие основы, учитывая опыт лучших представителей как русской богословской мысли XIX века, так и творческих «охранителей» Православия за рубежом – свт. Серафима (Соболева), архиеп. Феофана (Быстрова), прот. Михаила Помазанского, иером. Серафима (Роуза), проф. С.В. Троицкого и др.
Соборное постановление (п. 20) о скандальном проекте нового Катехизиса гласит:

«Издать его в виде трех самостоятельных документов: 1) Основы православного вероучения; 2) Основы канонического устройства и литургической жизни Православной Церкви; 3) Основы православного нравственного учения. Издание следует осуществить от имени Синодальной библейско-богословской комиссии после внесения всех необходимых поправок».

Скорее всего на эту работу уйдет не меньше года. Но это уже будет не вероучительный документ, а катехизические пособия (отмеченные вариативностью). Автором теперь будет не «соборный разум» Церкви, как помпезно заявлялось в предисловии к проекту, а его настоящие составители – коллектив тех самых «нескольких десятков специалистов», которые и компилировали этот незрелый текст. Хотелось бы, конечно, чтобы они были названы поименно. Куда-то исчезли из проекта и необсуждаемые концепции, по крайней мере, в соборном определении о них ничего не упоминается. Видимо, стало очевидным, что, во-первых, они некатехизического характера, а, во-вторых, церковной полнотой они так и не приняты как «непогрешимые». Особенно это касается Социальной концепции и Основных принципов отношения к инославным.


Третье. Наконец-то мы официально размежевались с Собором на Крите.

«Анализ документов Критского Собора, проведенный по поручению Священного Синода Синодальной библейско-богословской комиссией, показал, что некоторые из них содержат неясные и неоднозначные формулировки, что не позволяет считать их образцовыми выражениями истин православной веры и Предания Церкви», – говорится в Постановлениях Архиерейского Собора (п. 39).

Анализ этот, правда, провела гораздо раньше, чем СББК, православная общественность всего православного мира – клирики и миряне нашей Церкви, греческие иерархи и богословы, афонские монахи, Болгарская и Грузинская Церкви, сербские архиереи.
Однако остался не устраненным досадный канонический казус: Архиерейский Собор-2017 не отменил решения Архиерейского Собора-2016, согласно которому проекты документов Критского Собора (в том числе и «самый неправославный» из них – «Отношения Православной Церкви с остальным христианским миром») были признаны соответствующими православному учению, а значит в поправках не нуждающимися. А это потом, как показали стремительно развернувшиеся события весны-лета 2016 года, было далеко не так. Да, нынешний Московский Собор в своих Постановлениях одобрил оценку Священного Синода от 15 июля 2016 года (журнал № 48)» в отношении Крита и подтвердил, что созванный патриархом Варфоломеем Собор «не может рассматриваться как Всеправославный, а принятые на нем решения – как обязательные для всей православной полноты» (п. 38). Но найти в себе силы, чтобы признать «продавливание» критских проектов в 2016 году ошибочным (поторопились, мол, не изучили основательно и т.п.), а по сути неканоничным и несоборным (уже широко известно, что обсуждение этих текстов было жестко пресечено прямо на Соборе), состоявшийся Архиерейский Собор-2017 не счел нужным. Конечно, можно считать это пустой формальностью, и в целом наша Церковь все же не связала себя с «фанарским недоразумением», но двусмысленности и недосказанности всегда оставляют противоречивые ощущения. Не хотелось, чтобы это становилось фирменным стилем нашего священноначалия.


Четвертое. Безусловно одобрена Гаванская встреча. И снова про «защиту» ближневосточных христиан, и про «победу» над униатами, и про «мир во всем мире», и про мощи свт. Николая и прочие невнятные «глаголы».

«Собор выражает удовлетворение в связи с тем, что прозвучавший из Гаваны призыв к международному сообществу предпринять усилия в защиту ближневосточных христиан был услышан в широких общественных и политических кругах» (Постановления, п. 42).

Чей призыв был услышан? У международного сообщества прорезался слух только при звуках российских ВКС в Сирии, а вот в самой России и на постсоветском пространстве – в Русской Церкви – были услышаны лишь экуменические лобзания, которые спровоцировали движение «непоминающих» и прочие нестроения в Церкви. Ответственность за это несет ОВЦС, тем более после разъяснительных «энциклик» митрополита Илариона (Алфеева) в мае 2016 года, в которых все недовольные Гаванской встречей огульно зачислялись в «раскольники». Можно было бы на Соборе выразить озабоченность работой патриархийного «МИДа». Конечно, подобные предположения, увы, сегодня вызывают только ироническую улыбку…


Пятое. Не были услышаны почаевцы. Предложение о выходе из Всемирного совета церквей (ВСЦ), которое выдвинул митрополит Почаевский Владимир с братией (а ранее об этом говорил публично митрополит Приморский Вениамин), вполне реалистично и решает большую проблему с экуменизмом. Дипломатические связи по линии ОВЦС никуда бы не делись, экуменисты в рясах и студенты «по обмену» продолжали бы свои теологические тусовки и «диалоги», но экуменизму как официальной идеологии у нас в Церкви был бы нанесен сильный удар. Это в первую очередь коснулось бы атмосферы столичных богословских ВУЗов, где хорошим тоном и признаком научно-богословской «рукопожатности» стала вера в «богословие диалога». К тому же мы так много говорим на официальном экуменическом уровне о «свидетельстве Православия», так вот выход из ВСЦ стал бы подлинным свидетельством постхристианскому Западу: постмодерн и христианство (даже в вашем – традиционно-еретическом – варианте) несовместимы.


Шестое. Архиерейский Собор был приурочен к столетию Поместного Собора 1917–1918 гг. и восстановлению патриаршества. При том, что празднование столетия избрания свт. Тихона на Всероссийский патриарший престол – событие однозначно великое и благое для нашей Церкви, возникает недоумение при наблюдении за развернувшейся компанией по беспрецедентному «пиару» самого Поместного Собора революционных лет.
Внесение в месяцеслов дня памяти «отцев Поместнаго Собора Церкви Русския»[1] является своеобразной «канонизацией» либерально-модернистской деятельности большей части членов этого Собора. Прославленных новомучеников там было меньшинство, бóльшую часть делегатов составляли революционно настроенные епархиальные священники и псаломщики, либеральная профессура из столичных Духовных Академий, а часть радикально настроенных «соборян» вообще представляла собой вызревающих «обновленцев». Поместный Собор 1917–18 гг. – это законное детище Февральской революции, созванное не православным императором, а Временным правительством. Не удивительно, что, например, князь Н.Д. Жевахов, товарищ обер-прокурора Св. Синода царского правительства, считал созыв этого Собора вообще неканоничным. Единственным бесспорно праведным деянием Поместного Собора можно считать только избрание св. Патриарха Тихона. Как бы там ни было, «прославление» неоднозначного с разных точек зрения Поместного Собора столетней давности на нынешнем Архиерейском Соборе дает основания для активизации неообновленческих тенденций сегодня.


Седьмое. Как всегда «молодежный вопрос».

«Достижения в сфере миссии среди молодежи, произошедшие в последние годы, требуют развития. Следует продолжить поиск плодотворных форм миссии среди молодых людей и их деятельности в Церкви с учетом разнородности молодежи, по разному соотносящей себя с Церковью, обладающей разным образованием и воспитанием, принадлежащей к различным социальным слоям и группам» (Постановления, п. 14).

А о каких «достижениях» в сфере «молодежной миссии» идет речь? Песни на амвоне? Акробатические постановки в храме? Рок-миссия и блогер-батюшка? Примеров подобных осквернений храмового пространства в «миссионерских» целях было достаточно выложено в сети за последние пару лет.[2] «Молодежные» батюшки успешны лишь в собирании «лайков» в своих соцсетях, а в храме они отталкивают от себя даже постоянных прихожан. О модернизме и постмодернизме через «молодежную миссию» сказано и написано нормальными православными пастырями, философами, педагогами столько, что в очередной раз повторять избитую аксиому о принципиальной невозможности воцерковить хипстеров и «креатив» просто не хочется. Наша официальная церковная молодежная политика до сих пор существует в кураевской парадигме. И это имплицитно подтверждено соборным постановлением.

В целом Архиерейский Собор-2017 дал нашей Церкви два так долго чаемых и самых животрепещущих решения – по пресловутому новому Катехизису и Критскому Собору. Священноначалие услышало народ Божий, и Господь воздал всем нам за то, что мы не проявили «теплохладности» в вопросах веры. В конце концов критика того и другого была не желанием «учить» Патриарха или епископат, а нашим исповеданием. Ибо как гласит Окружное послание восточных патриархов (на авторитет которого бесславно посягал провалившийся с треском новый Катехизис), «у нас ни патриархи, ни Соборы никогда не могли ввести что-нибудь новое, потому что хранитель благочестия у нас есть самое тело Церкви, т.е. самый народ, который всегда желает сохранить веру свою неизменною и согласною с верою отцев его».

В остальном же приходится констатировать, что Собор продолжил старую линию внешней и внутренней политики Церкви: экуменизм, «молодежная миссия», болонский стандарт в духовных школах, управляемая соборность. Отдельного анализа заслуживает украинская тема. Посмотрим, что будет дальше.
 

---

[1] См.: Обращение редакции сайта «Благодатный Огонь» к юбилейному Архиерейскому Собору 2017 года
[2] См.: Осквернение храмов в наши дни
 
Благодатный Огонь

http://zavtra.ru/blogs/derzhat_uho_vostro

Держать ухо востро

К неоднозначным итогам Архиерейского собора

Владимир Семенко

 


Завершившийся в Москве Архиерейский собор РПЦ производит неоднозначное впечатление. Вначале скажем о позитиве. Как ни странно, главный позитив связан не столько с тем, что на Соборе обсуждалось, сколько с темами, которые на нем не прозвучали вообще.

Во-первых, крайне отрадно, что было отложено до лучших времен формальное обсуждение и принятие нового Катехизиса РПЦ, проект которого был рожден в недрах СББК (Синодальной Библейско-богословской комиссии). На данный документ, по признанию самой СББК в лице ее руководителя митрополита Илариона (Алфеева), было получено 136 критических отзывов, что является своеобразным рекордом. Проект оказался настолько сырым, что, по единодушному мнению критиков, вообще не может быть исправлен так, чтобы стать полноценным катехизисом; его следует доработать с учетом полученных замечаний и издать небольшим тиражом в качестве справочного пособия для подготовки катехизаторов. Собор принял решение доработать документ в соответствии с полученными замечаниями, при этом разделив на три части, после чего опубликовать от имени СББК. То есть, как можно понять, даже нет планов выносить его на рассмотрение следующего собора в качестве катехизиса. При этом интересно, что сам патриарх Кирилл говорил, что следует провести ряд семинаров для обсуждения документа, пригласив его оппонентов. Таким образом, некоторые подвижки в сторону реальной соборности в данном вопросе налицо. Посмотрим, что будет дальше.

Другой вопрос, к радости нашей православной общественности, никак не решенный на Соборе – это весь комплекс проблем, связанный с так называемыми «екатеринбургскими останками». По нему был заслушан лишь промежуточный доклад епископа Тихона (Шевкунова). Ясно, что до завершения работы комиссии еще далеко. Причем, как показала конференция по этой теме, прошедшая в Сретенском монастыре за два дня до открытия собора, те, кто управляет процессом, реально готовы выслушивать и учитывать позиции разных экспертов; никакой односторонности в работе комиссии сегодня нет. Причем, сам патриарх Кирилл абсолютно верно заметил, что вопросы собственно научной экспертизы и признания останков святыми мощами – совершенно разные. Последний относится к исключительному ведению Церкви и не может определяться никакой экспертизой. Так что и здесь можно с осторожным удовлетворением констатировать, что мнение православной общественности (кстати, по сути, единодушное) по крайней мере не игнорируют.

Куда менее оптимистично по завершении Собора можно оценить состояние всего комплекса проблем, связанных с экуменизмом. С одной стороны, в отношении итоговых документов так называемого Критского собора высказан умеренно критический взгляд. Причем базируется он как раз на главных пунктах критики, которой эти документы подвергались со стороны многочисленных противников экуменизма из различных православных юрисдикций. С другой же стороны, в итоговом постановлении Архиерейского собора–2017 эти моменты никак не конкретизируются. Просто говорится, что некоторые из документов, принятых на Крите, «содержат неясные и неоднозначные формулировки, что не позволяет считать их образцовыми выражениями истин православной веры и Предания Церкви. Это особенно относится к документу «Отношения Православной Церкви с остальным христианским миром». Так что, как видим, обнародованием собственного анализа Критских документов СББК нас не балует. Но главное заключается в том, что, высказав умеренно-критический взгляд на итоговые документы Критского совещания, Архиерейский собор не отменил собственное решение от 2 февраля 2016 г. об одобрении проектов этих документов, носивших (что общепризнанно) более радикальный экуменический характер. Ясно, что позиция наших церковных верхов с тех пор сильно изменилась в лучшую сторону во многом под воздействием критики, высказанной слишком многими и слишком авторитетными людьми Церкви (среди которых мы сами занимаем предельно скромное место), чтобы можно было ее игнорировать, но прямо, честно и открыто данный факт не признан. Церковные верхи считают, что они всегда правы, даже если их позиция меняется практически на противоположную. На языке дипломатии называется «сохранение лица». Что ж, спасибо и за это.

Аналогично собор поступил и с Гаванской декларацией, дезавуирования которой требовала и продолжает требовать православная общественность. В отношении этой декларации собор сосредоточился на одобрении той части, которая относится к защите христиан Ближнего востока, ничего не сказав про основную ее часть, содержащую крайне сомнительные в богословском плане экуменические пассажи. Как будто ее и не было. Никто и никогда ничего не высказывал против защиты христиан от террористов, однако в итоговом постановлении Архиерейского собора мы не нашли никакого ответа на наше главное недоумение: каким образом экуменический документ, довольно сомнительный с точки зрения православного вероучения, может воздействовать на террористов или на те тайные силы, которые их поддерживают? Ведь сам патриарх Кирилл признавал, что в той же Сирии после его встречи с папой убивать христиан меньше не стали!

К этому добавим, что предложение, высказанное на одном из заседаний собора архиепископом Банченским Лонгином, о выходе РПЦ из Всемирного совета церквей (членство в коем давно себя изжило и стало абсолютно бессмысленным), даже не обсуждалось всерьез и (естественно!) не было поставлено на голосование.

Не будем касаться юбилейной риторики (собор был приурочен к столетию со дня восстановления патриаршества в России), а также таких специфических тем, как решения собора, касающиеся дисциплины брака и устроения монашества. Это требует отдельного подробного разговора. Однако невозможно не упомянуть о проблеме, которая всплыла для большинства неожиданно и уже получила широкое обсуждение в прессе. Имеем в виду псевдопокаянное письмо в адрес собора лидера украинского раскола Филарета Денисенко, извергнутого из сана еще в 1997 году. В ответ на дежурную фразу о некоем «раскаянии», что было подано в самых общих, можно сказать, ритуально-протокольных выражениях, соборяне так вдохновились, что тут же создали специальную комиссию для «уврачевания раскола», куда и вошли в основном ведущие сотрудники ОВЦС и те из архиереев, кто с данной структурой тесно сотрудничает. Однако сразу же вслед за этим Филарет дал в Киеве пресс-конференцию, на которой пояснил, что вообще-то он ни в чем не раскаивается, а просто предлагает священноначалию РПЦ отменить все наложенные на него канонические прещения. По мнению большинства комментаторов, в данном случае нежданно-негаданно вдруг стряслось то, чего больше всего на свете как раз боится высшее руководство РПЦ, а именно, пресловутая потеря лица, как бы это на их дипломатическом языке ни называлось. Некоторые уже назвали демарш Филарета «наживкой для РПЦ».

Однако список сенсаций этим не ограничился. На некоторых ресурсах сети со ссылкой на ту же пресс-конференцию главного украинского раскольника появились сообщения о том, что якобы представители УПЦ КП ранее уже приезжали в Москву для переговоров, причем сослужили с митрополитом Иларионом в одном из подмосковных храмов РПЦЗ, чье единство с РПЦ было восстановлено еще в 2007 году! Насколько достоверно данное сообщение, пока неясно. Сам митрополит Иларион, вопреки анонсу, не прибыл на итоговую пресс-конференцию по итогам собора, а пресс-секретарь Патриархии священник Александр Волков в ответ на вопрос касательно этого сенсационного сообщения раздраженно ответил, что он «не касается темы пресс-конференции». А в ответ на наш вопрос касательно канонической процедуры «восстановления евхаристического общения с раскольниками» (поскольку Филарет извергнут из сана, все проведенные им хиротонии недействительны, стало быть, принимать раскольников в сущем сане и признавать их таинства наша Церковь не может) председатель синодального отдела РПЦ по взаимодействию Церкви со СМИ и обществом г-н Легойда высказался в том плане, что «для того и создана специальная комиссия, чтобы решать все эти сложные проблемы», что, конечно, является блестящим ответом с точки зрения дипломатической, но ни в малейшей степени не проясняет суть дела. Главное, что на данный момент остается неясным: является ли сложившаяся ситуация спонтанной или же (о чем страшно даже и подумать) церковная дипломатия РПЦ, прежде всего в лице ОВЦС, за спиной широких масс православной общественности готовит закулисное соглашение с неканоничными раскольниками и, стало быть, фактическую сдачу «нашей» церковной Украины. Повторим, что с полной уверенностью здесь ничего утверждать нельзя. В любом случае ясно: именно украинская проблематика в ближайшее время будет главным направлением нашей борьбы. Опыт показывает: имея дело с церковной бюрократией, нужно всегда, как говорится, держать ухо востро!

Подведем итог. Он очевидным образом неоднозначен. В целом ряде актуальных вопросов нашей церковной жизни и политики «верхи» РПЦ начинают постепенно прислушиваться к мнению «неэлитных» оппонентов. Это свидетельствует о том, что какие-то, пусть минимальные и очень ограниченные, подвижки в сторону соборности все-таки происходят; церковная бюрократия порой бывает просто вынуждена слышать православную общественность. Но это происходит лишь в тех случаях, когда мы действуем дружно, профессионально, на высоком богословском уровне, не давая маргиналам и провокаторам профанировать процесс. Стало быть, с учетом этих необходимых оговорок, учитывая как новые, так и старые опасности, перед лицом которых мы стоим, давление на «верхи» необходимо усиливать.