Сергей Хоружий: русская философия как антитренд

Сергей Хоружий: русская философия как антитренд

человек, в котором встретились Афины и Иерусалим


Наталья Ростова

22 сентября ушёл из жизни Сергей Сергеевич Хоружий – человек, в котором встретились Афины и Иерусалим. Он был физиком и специалистом по богословию, математиком и переводчиком Дж. Джойса. Оставшись с раннего детства сиротой, он был воспитан родственниками матери – Героя Советского Союза Веры Хоружей, погибшей в 1942 году от рук нацистов. Будучи выпускником физического факультета МГУ, а впоследствии доктором физико-математических наук, он обращается к исследованию русской философии и святоотеческого наследия, участвует в издании трудов Сергия Булгакова, Павла Флоренского и Льва Карсавина. Сегодня Патриарх отмечает его вклад в изучение философии и практики исихазма.

Но, быть может, главным делом жизни С.С. Хоружего оказалась философия. С. Хоружий работал не просто как комментатор, издатель и историк философии, но как тот, кто рискнул коснуться самой философии, то есть взять на себя бремя мыслить самому. Но как возможно мыслить самому? Ведь всякое мужество обеспечено следованием бережно охраняемой традиции. У нас же в России – не философия, а «русская религиозная философия». Речевой оборот «русская религиозная философия» указывает не столько на характер нашей философии, сколько на её сомнительный статус, словно обязывающий нас все время оправдываться, мол, есть у нас философия, только она не вполне соответствует собственной идее.

Как говорил Г.П. Федотов, на Западе в самые темные века монахи читали Вергилия, в грязном и нищем Париже XII в. гремели битвы схоластов. Запад хранил и передавал античную философию из рук в руки, а Россия, словно немая дурочка, молчала почти тысячелетие, она не имела такого наследства, зато ей досталась главная книга – Библия, переведённая на славянский язык. Именно этот дар обрек Россию на разрыв с западным миром, но одновременно именно он позволил родиться великому русскому языку, ибо на нем, а не на латыни, возносил молитвы русский народ. Русская философия возникает вдруг, в XIX веке. В основании её лежат, как говорит Ф.И. Гиренок , грёзы Владимира Соловьева о Софии Премудрости Божией. Русская философия оказывается особенной не потому, что она религиозна, а потому что она, в отличие от Запада, не стала для нас основной формой культуры. Для Запада философия – универсальный метафизический орган восприятия мира. В России же доминирует не Логос, а Образ. А потому нашими основными формами культуры оказываются икона, литература, живопись, философия же всегда тяготеет к метафоричности и выходу за собственные пределы в апофатику и мистерию. Россия не бессловесная дурочка, ибо наше умозрение, как скажет Евгений Трубецкой, в красках. Оно иное, невербальное.

Русская философия сегодня может состояться только в том случае, если мы обратимся к себе, своим смыслам, своей оптике, своим чаяниям, а не к подражанию чуждой нам западной культуре. Как говорил И.Киреевский: «Наша философия должна развиться из нашей жизни». Современная русская философия мыслима лишь как преемница традиции русской религиозной философии и философии русского авангарда. Философские поиски С. Хоружего находятся именно в контексте этой грандиозной задачи – построения современной русской философии.

Четко отличая себя от нынешних обитателей «мансарды окнами на Запад», С. Хоружий пишет: «Что значит быть русским философом сегодня? … Необходимо заново обрести пространство мысли и координацию в нем или, иными словами, восстановить контекст; и это значит — вернуться к тому, на чем все оборвалось, разглядеть, что же собирались сделать, что успели, что оставалось впереди... И лишь тогда сможешь идти дальше — после перерыва… Обрести вновь полномерное пространство мысли, опамятоваться, оглядеться — действительно, абсолютная необходимость. Однако как действовать, как двигаться в возвращенном пространстве?».

Всякая философия – это концепт, и С. Хоружему есть, что предъявить. Он является автором синергийной антропологии, которую мыслит как философию, которая приходит на смену исчерпавшей себя метафизике всеединства, и видит ее истоки уже в имяславии: «Капитально разработав и исчерпав потенции метафизики всеединства (а с нею и всей древней «панентеистской» парадигмы сущностной связи Бога и мира), - пишет он, - русская мысль начала продвигаться к созданию философии синергии (отвечающей парадигме энергийной связи Бога и мира). Такое продвижение наметилось уже в московских спорах об имяславии, в работах Флоренского и Лосева двадцатых годов. Обстановкою в большевистской России оно было оборвано, однако вскоре — и независимо — оно вновь начинается в трудах эмигрантских богословов — Кривошеина, Керна, Вл. Лосского, Мейендорфа. Теперь же пришла пора двоякого поворота: основу, заложенную в этих трудах, необходимо перевести с Запада — обратно на родину, и равно — из богословия в философию». Что же вернул С. Хоружий философии?


Синергийная антропология

Неправославный не может быть русским, говорит Ф.М. Достоевский. С.Хоружий возвращает русской философии православие, делая ее животворящим центром традицию исихазма, или священнобезмолвия. Суть синергийной антропологии состоит в смене языка философии. Отказываясь от описания человека и Бога в терминах «сущности», «субстанции» и «субъекта», С. Хоружий предлагает говорить о них на языке «энергий». Греческое слово «синергия», взятое из исихазма, означает соработничество двух энергий – человека и Бога.

Энергийный язык радикально меняет представление о человеке. Отныне он понимается не как тот, кто наделен неизменной природой, имеет некое сущностное ядро, например, разумность. Но как тот, кто определен периферией, то есть встречей с энергиями внешнего - «Иного». Теперь он предстает не как существо константное и закрытое, но как существо предельно пластичное, гибкое, динамичное, вариативное, открытое иному. Свою антропологию С. Хоружий также называет антропологией границы, ибо телос человека задан не центром, но выхождением к границе, ее трансгрессией. Человек – это тот, кто существует на пределе. Он не тот, кто есть, но тот, кто обнаруживает себя в самопревосхождении. Его истина – в размыкании себя.

Энергии внешнего, согласно С. Хоружему, отнюдь не исчерпываются божественными. С. Хоружий выделяет три основные «топики», то есть области границы – онтологическую, онтическую и виртуальную. В онтологической топике энергии человека соприкасаются с энергиями Инобытия, это пространство духовных практик. Здесь трансформируются онтологические характеристики человека, прежде всего, конечность и смертность. Например, в православии речь идет о стяжании благодати и обожении. В онтической топике человек взаимодействует с энергиями бессознательного, это пространство неврозов, комплексов, безумия и прелести. Виртуальную топику С. Хоружий понимает как сферу «недоактулизированного, недовоплощенного сущего». Эта область квалифицируется как пограничная, поскольку в ней, по мнению С. Хоружего, также нарушается ход «нормального, обычного эмпирического существования».

Если истина человека заключена не в центре, а в игре периферии, то С. Хоружий закономерно приходит к выводу о том, что, говоря о человеке, мы подразумеваем целый «ансамбль существ, конституируемых разными топиками границы: существ радикально различных и, весьма рискованным, опасным образом, вовсе не сообразованных и не согласованных меж собой». Человек «слишком широк». Многолик. Но в отличие от Ф.М. Достоевского, для С. Хоружего он задается не просто вертикалью от Содома до идеала Мадонны, но бесчисленными вариациями трангрессии границы. Антропологии С. Хоружего скорее близок образ человека у Г. Гессе, который уподобляет его шахматной доске, на которой может быть разыграно сколь угодно много различных партий. Как выражается С. Хоружий, человек – «животное сценарное», а его история – это смена «антропоформаций».

Обогащенная традицией исихазма русская философия реабилитирует тему свободы человека, проблему связи его актов и пред-актов, поведения, замыслов и помыслов. Если западная философия сегодня предпочитает модель «закрытого мира», исключающую трансцендентное измерение и описывающую универсум нейтральными терминами, которые не позволяют различить вещь, человека и Бога, то русская философия тяготеет к расширенной, как выражается С. Хоружий, онтологии, делающей возможным разговор о Боге, смысле и истине. Синергийный подход призван объяснить различие культур и ту ситуацию, в которой мы находим себя сегодня, в том числе такие феномены, как суицидальный терроризм, эвтаназию, тотальную виртуализацию антропологического пространства. Речь сегодня идет не о «смерти» человека, то есть исчезновении его как феномена, но о смене антропологических конфигураций.


Тренд ухода

Сегодня, как скажет С. Хоружий, в культуре и философии наметился «тренд ухода». Что это значит? Это значит, что человек устал быть человеком и готов уйти со сцены истории. С. Хоружий квалифицирует этот тренд как коллективное самоубийство. На смену себе человек готовит новое существо – постчеловека. Что можно сказать о постчеловеке? Его очертания смутно угадываются уже сегодня по тем плодам, которые сулит развитие биотехнологий, кибернетики, искусственного интеллекта и генной инженерии. Но ясно, как говорит С. Хоружий, одно: постчеловек – это не человек.

Постгуманистическая парадигма мышления является детищем западной философии постмодернизма и взращивается сегодня именно в западноевропейской философии, хотя и в России она находит себе немало сторонников, мыслящих себя как акторов мировой философии. Постгуманистическому тренду западной философии противостоит антропологическая парадигма русской философии. Философия абсолютного гостеприимства, дискредитирующая идею хозяина, то есть нормы, так называемые плоские онтологии и нечеловеческие антропологии, стирающие грань между людьми и не-людьми, трансгуманизм, превозносящий нечеловеческое в человеке, - все эти родственные феномены помещают разговор о человеке в контекст фашизма. Говорить о человеке сегодня становится неприлично и невозможно. 

Современная русская философия, напротив, обращена к теме человека. Её главной проблемой оказывается различение человеческого и нечеловеческого в нём. Как говорит С. Хоружий, сценарий «смерти» человека – это лишь один, пусть и доминирующий сейчас опыт антропоформаций. Концептуальный аппарат синергийной антропологии позволяет проводить различие между антропологическими сценариями: «Раскрытие, развертывание себя в бытии - принципиально более богатая перспектива и более широкий диапазон самореализации, нежели все прочие». Именно область духовных практик открывает сферу онтологически Иного, встречаясь с энергиями которого человек обретает свою подлинность.

https://zavtra.ru/blogs/sergej_horuzhij_russkaya_filosofiya_kak_antitrend